Идем по Донецку и город кажется старым знакомым: здесь «Мак Дон», тут автовокзал Южный, там — шопинг-центр, а здесь цирк уже заработал и появились первые афиши. Даже уличная фотовыставка есть, посвященная 100-летию цирка.
Мы добираемся на окраину Донецка, в гости к волонтерам, которые спасают животных из зоны боевых действий.
Внезапно старенький переполненный автобус глохнет. Водитель делает тщетные попытки его завести, на что он никак не реагирует. Пассажиры терпеливо ждут, никто не возмущается.
— Сломались, — вздыхает старенькая бабушка, — ну, посидим, подождем.
Терпеливость — вот что отличает жителей Донецка.
Этой ночью был очередной прилет в центр.
— А вы из Ростова приехали? — интересуется Катя, наша попутчица. — У вас же вроде тоже этой ночью сильно прилетело, — говорит она с сочувствием, — видела в телеграме, что в центре Ростова был сильный пожар…
Автобус каким-то волшебным образом снова заводится, и мы едем дальше, в «Кошкин Дом».
«Кошкин Дом»
Частный дом за забором, никаких вывесок (или мы не заметили?).
Нас встречает волонтер Митя Иванов, симпатичный молодой человек. Показывает нам кроликов в клетках во дворе и объясняет, что их спасли год назад в Оренбурге при сильном наводнении.
— Тут кошки в основном? — спрашиваем у него.
— В основном, да. Но есть собаки, шиншиллы, лабораторные крысы… Больше 200 животных сейчас.
В приюте — чистота и порядок. В шкафах разложены лекарства, все учтено и аккуратно подписано. Митя показывает нам операционную, куда мы даже не заходим, только заглядываем: там все стерильно. Там же в большой клетке лежит один из котиков, в задних лапах — спицы.
— А что с ним случилось? — сочувственно спрашиваем.
— Не знаю, — Митя пожимает плечами, — такого привезли с линии фронта. Но он молодец, уже идет на поправку, еще побегает.
Заходим в помещение «свободный выгул», любопытные коты устремляются на встречу.
— Ну, все, — улыбается Митя, — сейчас облепят.
С удовольствием гладим котиков самых разных пород, окрасов, характеров, и, очевидно, судеб.
Митя кивает на одноглазую бело-рыжую кошечку с приплюснутым носом.
— А это Жасминка, она из Мариуполя. Когда ее нашли, она с гнилой картошкой бежала в зубах, такая голодная была. Глаз где-то потеряла. У них там питомник был в частном доме, хозяйка уехала на Украину, когда все началось, а кошки так пить хотели, что в бассейн прыгали, а вот обратно выбраться уже не могли. Их там штук 30 утонуло…
Митя рассказывает про опасные поездки за животными в зоны фронта, когда приходиться уклоняться от дронов, заходить на только что освобожденные территории, где могут быть мины.
— Та сторона тоже кормит животных, — говорит он, — когда они уходят, то иногда передают, что по такому-то адресу столько-то животных: «мы их кормили, теперь вы». Люди нормальные есть везде. Кто-то отстреливает животных, а кто-то их спасает.
Аэропорт
На обратной дороге заезжаем в район аэропорта. Путиловский мост в руинах, но рядом с ним работают экскаваторы. Военные из машин показывают нам жестами: не надо здесь снимать. Блокпост, за ним дорога свободна. На обочине написано краской на фанерном щите: «Осторожно, мины!»
— Тут есть и неразорвавшиеся снаряды, — говорит наш водитель Эдуард. — Вот, например, головка торчит…
Вдоль дороги сгоревшие машины, танки, целый автопарк из останков техники. Проезжаем девятиэтажку, по стенам которой видно, как по ней очень сильно били снарядами.
— Этому дому, который ближе всего к аэропорту, больше всего досталось, — вспоминает Эдуард. С него, можно сказать, все и началось…
Его прерывает внезапный залп, так что машина начинает вибрировать.
— Ой, — говорю я.
— Да это танк бьет издалека, — успокаивает Эдуард, — ничего страшного. Тут же линия фронта не так далеко, 15-20 км.
Следующий залп уже не кажется таким пугающим. Как быстро мы ко всему привыкаем…
Мы подъезжаем к аэропорту вплотную. Когда-то красивый, элегантный и современный аэропорт превратился в груду камней. Изрешеченный остов — вот что от него сегодня осталось.
— Как сейчас помню, — говорит Эдуард. Весна 2014. Мы с женой пришли с базара, как раз только сумки разобрали, помню помидоры такие хорошие были, красные, зелень свежая. И тут бахнуло. Я сразу на балкон. Ну, и понял, что дело плохо. Дочке тогда было 4, сегодня ей уже 14, сыну 8, сейчас — 18.
— Те самые дети, которые выросли в войну?
— Получается, что так, — невесело усмехается Эдуард. — Но мы не жалуемся, живы и на том спасибо.
— А с водой у вас получше стало?
— Не-а, — качает он головой, — вода у нас только по вечерам с 18 до 22.
— Горячая? — уточняю я.
Он смотрит на меня с удивлением.
— О горячей мы напрочь забыли. Хотя бы холодная.
Эдуард машет рукой:
— Да ладно, это все временные трудности, все будет хорошо. Хватит на руины смотреть, поехали я вас лучше в красивое место отвезу!
Набережная Кальмиус
Название набережной как будто произошло от испанского слова «calma» — спокойствие.
Здесь и правда красиво, спокойно и умиротворенно. Беззаботные девчонки едят мороженое на скамейках и о чем-то болтают, детишки со смехом играют на площадке, вдоль ухоженной набережной прогуливаются парочки и катается модная молодежь на самокатах.
Отсюда открывается прекрасный вид на город и современные офисные здания напротив. Скорее бы эта иллюзия спокойной и мирной жизни стала реальностью для жителей города.
